Масштаб любого гения трудно оценить и современникам, и потомкам. Первым — потому что «большое видится на расстояньи», вторым — потому, что кроме расстоянья, восприятию мешает множество чужих суждений и оценок…

Так и с творчеством Пушкина: все знают, что гений, а адекватного восприятия нет. С одной стороны, высокие строки «Избранного», тысячи раз перепечатанные, спетые на разный мотив и заученные наизусть с начальной школы. С другой — сборники матерных стихов все того же Александра Сергеевича Пушкина. Полноте, один ли это поэт?!

Да, один. Единственный и неповторимый, Пушкин А.С. И гений его прежде всего и состоял в глубоком владении русским языком: не надуманным рафинированным языком аристократии, но и не примитивным просторечием. Из сказок няни, из разговоров дворовых мужиков, из самых разных книг, из вольных бесед лицеистов, из общения с самыми образованными людьми своего времени вырастал и выкристаллизовывался Поэт, который впервые заставит «изъясняться по-русски» не только женскую любовь, но и русскую поэзию как таковую.

Это с песнях про райские кущи площадная брань неуместна. А когда спокойно пишешь «про дождь, про лен, про скотный двор», мат оказывается всего лишь частью выразительных средств языка.

Так и вышло у Пушкина. С юношеских пор друзья отмечали его умение вставить в свою речь крепкое словцо. И в стихах Пушкина мат тоже присутствует, как бы ни старалась цензура последовавших веков прикрыть его многочисленными многоточиями. Причем заметим, что речь идет не про сказки или любовные стихи, а про дружеские эпиграммы, или стихи о вольных похождениях в младые годы, или про сатирические произведения, или же мат «точечно» используется в описаниях бытовых сцен и привычек — одним словом, Пушкин владеет матерщиной так же умело и органично, как и всеми прочими средствами русского языка. Стоит ли ставить это ему в вину?

Сегодня трудно сказать, насколько сам поэт был готов к публичному распространению своих матерных стихов. Скорей всего, в большинстве случаев эти строки адресовались в письмах конкретным людям или предназначались для дружеских бесед , а вовсе не для эпатирования широкой публики. И уж совсем неестественно выглядят попытки собрать и опубликовать отдельно только похабные строки Пушкина.

Поэзия гения упряма и не поддается «причесыванию» так же, как и его африканские кудри. Но присутствие мата в стихах не меняет роли Пушкина в истории русской литературы.

«Недавно тихим вечерком»

Недавно тихим вечерком
Пришел гулять я в рощу нашу
И там у речки под дубком
Увидел спящую Наташу.
Вы знаете, мои друзья,
К Наташе вдруг подкравшись, я
Поцеловал два раза смело,
Спокойно девица моя
Во сне вздохнула, покраснела;
Я дал и третий поцелуй,
Она проснуться не желала,
Тогда я ей засунул хуй -
И тут уже затрепетала.

«К кастрату раз пришел скрыпач»

К кастрату раз пришел скрыпач,
Он был бедняк, а тот богач.
«Смотри, сказал певец безмудый, —
Мои алмазы, изумруды —
Я их от скуки разбирал.
А! кстати, брат, — он продолжал, —
Когда тебе бывает скучно,
Ты что творишь, сказать прошу».
В ответ бедняга равнодушно:
— Я? я муде себе чешу.

«Как широко, как глубоко!»

Как широко,
Как глубоко!
Нет, бога ради,
Позволь мне сзади.

«Телега жизни»

Хоть тяжело подчас в ней бремя,
Телега на ходу легка;
Ямщик лихой, седое время,
Везет, не слезет с облучка.

С утра садимся мы в телегу;
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошел! ебёна мать!

Но в полдень нет уж той отваги;
Порастрясло нас; нам страшней
И косогоры и овраги;
Кричим: полегче, дуралей!

Катит по-прежнему телега;
Под вечер мы привыкли к ней
И, дремля, едем до ночлега -
А время гонит лошадей.